Я поставила чашку на блюдце, и мы вчетвером отправились наверх. В музыкальном зале были расставлены стулья для зрителей, на сцене стояло черное пианино, а на старых окнах висели большие голубые занавески.

– Хороший зал, – осмотрев помещение, сказала я.

– Никто и не спорит, – сказала Люба – А ты наверх посмотри!

Весь потолок был усыпан крестами. «Что это?» – испугалась я.

– То, о чём мы и говорили ранее: трёх священников уже вызывали – ничего не помогает!

– Да в чём дело-то?! – не понимала я.

– Вчера мою пол и чувствую: смотрит сзади кто-то на меня. Поворачиваюсь – нет никого. Я дальше мою. Потом опять какое– то чувство неловкое. Я снова – глядь назад: пусто! Тряпкой по полу вожу, вдруг мне по заднице, как рукой здоровенной кто-то хлопнет! (мы все выпучили глаза от страха) Я как закричу! А он меня, как толкнет! Я так в косяк-то головой и полетела! Да девочки! Вы мне на лицо-то посмотрите! У меня же под глазами синяки! – показывала она нам темно-голубую кожу вокруг глаз.

Мы, осмотрев Любу с ног до головы, вынесли вердикт: дежурить по двое! «Нечего рисковать», – решили все. «А кто это – домовой что ли?» – поинтересовалась я у Владлены Юрьевны, которая работает тут уже почти что восемь лет. «Да знаешь, не сказала бы. – ответила она. – Домовые, они добрые обычно. А этот. не пойми и что. Самое страшное, что тут же раньше зал судебных заседаний был… Может, кого невиновного осудили… Всякое же бывало.»

Широкая деревянная лестница спускалась на первый этаж и уводила к выходу. По узким коридорам мы вернулись к месту чаепития. «А в прошлый раз он по кабинетам бегал – топот по всему зданию стоял!» – рассказывала Люба. «Это что! – перебила её Наталья Михайловна. – Недели две назад я детей спать уложила. Сижу в своём кабинете, а он же на втором этаже, рядом с реабилитационной комнатой находится. Отчёт пишу, а за стеной мужское „кхе-кхе, кхе-кхе“! Думаю – ну, показалось! Минут пять проходит, вдруг шлепок такой и снова „кхе-кхе, кхе-кхе“! Что делать? Внизу – целый этаж детей! Встала я из-за стола и пошла. Свет включаю в том месте, а там весь пол усыпан мячиками из бассейна для ребятишек. Тогда решила, что просто не убрали с вечера. Собрала все обратно и, выключив свет, ушла к себе. Только села – опять шлепок и „кхе-кхе, кхе-кхе“! Я по коридору иду, а оттуда прыжки на пол громкие слышатся, дверь открыла, а его светом-то и озарило – мужик это с бородой, волосатый весь! В бассейне прыгает, и мячики оттуда выбрасывает! Я как заору да бегом оттуда! Так всю ночь с малышами в спальне и просидела! Выселяет от нас со второго этажа-то! Выселяет!»

– Да чего выселять-то? Скоро и сами выселимся. Дом-то наш под снос! Слышали? – говорила Владлена Юрьевна.

– Да уж слышали, только какое здание потом дадут – вот вопрос. Может, ещё не лучше этого. – тревожились женщины.

Я же, наблюдая за обстановкой в детском доме, хотела как можно скорее закончить работу в этом заведении. «Серёжку только жаль, – думала я. – Итак судьбой обижен, а тут и я ещё его брошу. Эх!..»

– Сегодня-то кто дежурит? – вдруг всполошились коллеги.

– Что – жребий, может, вытянем? Время-то уже позднее. А какое у него настроение сегодня, никто не знает!

– Девочки, а давайте сегодня вместе все отдежурим, а завтра и решим, когда чья смена, – предложила я.

– Так у тебя же дочка маленькая, тебе нельзя тут оставаться! – говорила Наталья Михайловна. – Разве не такой был уговор у нас с тобой?

– Да такой-такой. Но я уж мужу позвонила. Он сказал, оставайся. Так что, девочки, я с вами. Тем более, мне не очень-то во все это и верится, хоть мурашки от ваших рассказов и бегут по рукам…

– А ты не спи сегодня. Сходи на второй этаж вместо сторожа. Глянь, как там дела обстоят. Может, и убедишься, – предложила мне Люба.

– Ну и схожу! – скептично ответила я. – Чего там бояться-то! Этаж, как этаж!

– Вот и посмотрим, вру я или нет! – продолжала она обижаться.

Я сидела в своём кабинете и разбиралась с планами работы, когда на часах пробила полночь. Тишина. Ничего особенного. Прошло ещё пять минут. Но всё оставалось по-старому. Потом еще пятнадцать. Я напряжённо выжидала, когда же всё произойдёт. За окном была густая темнота, а у меня в кабинете горело три лампочки. Забыв о рассказах коллег, а точнее байках, я начала напевать что-то себе под нос, постукивая в такт ногой по полу. Ох, и зря же я это сделала. В соседнем кабинете, в шкафу, где лежали ноты, поочередно заоткрывались и зазахлапывались двери! Я вытянулась по стойке смирно и не знала, куда бежать. Потом очухалась на мгновение: «Ой, да это, наверно, девчонки меня разыгрывают! Наверняка подслушали, что я тут пою, да и решили проучить!» Я вскочила со стула и побежала к ним. Включила свет в соседнем кабинете, но там было пусто. Мелкий холодок пробежал по моей спине, и, поняв, что здесь нет никаких девчонок, я побежала вниз. Без всякого крика. От страха у меня пропал голос. Я даже бежать быстро не могла. Было ощущение, что кто-то вышел в проход и смотрит мне в затылок.

Прибежав на первый этаж, я стала тормошить спящую Любу: «Верю!» «Кому?» – спросила она спросонок». «Тебе! Вам! – ответила я. – Там он! Наверху! Сама слышала!» Девчонка подскочила на месте: «Опять?» «Да!» – не могла отдышаться я. – Дверями хлопает!» Люба вылезла из-под одеяла и разбудила Наталью Михайловну и Владлену Юрьевну. Сверху послышались звуки игры на пианино. «Ну, сума сошел! Опять завёл! Каждую пятницу одно и то же!» – всплеснула руками Владлена.

«Не слышны в саду даже шо-ро-хи, – подпевала ему Наталья Михайловна. – Гляди-ка! И песни-то какие играет!» «Ага-а! Известные!» – сказала Люба.

По завершении музыкальной композиции он пробежался по клавишам взад и вперед и со всей силы захлопнул крышку у пианино. Мы переглянулись. Послышался звук открывающихся ставен. Они в этом здании были достаточно старыми, и поэтому сдвинуть их с места было не так-то и легко. «Что это?» – смотрела я на Владлену Юрьевну. Она, боясь пошевелиться, сидела на кровати и, обведя взглядом ребятишек, сказала: «Сейчас начнётся… Зря мы ходили сегодня туда.»

Из окна со всего маху полетело пианино и с дребезгом стукнулось о землю. Наталья Михайловна схватилась за сердце, а Люба – за телефон. «Алё, полиция! У нас тут что-то непонятное! Приезжайте скорее!» – диктовала она адрес учреждения.

Участковый примчался минут за пять – всё-таки отделение в паре шагов отсюда. «Ну и где ваше пианино? – спрашивал он нас, обходя вокруг здания с фонарём. – Нет же его! Нет!» «Сами видим, что нет! Но звук-то был!» – утверждали мы.

«Пройдёмте на второй этаж!» – скомандовал он и, включив свет во всех коридорах, проследовал вперёд. Мы ждали внизу. «Эй! Где вы там? Чего не идёте? – кричал он нас. – Вот оно – ваше пианино! Стоит на том же месте, когда я еще сюда в сад ходил! До сих пор помню!» Небольшой колонной мы проследовали друг за другом. Музыкальный инструмент стоял на месте, окна плотно закрыты, а голубые плотные шторы нетронуты. «Вы чего тут? Издеваетесь что ли? Думаете, у меня другой работы нет, как к вам ездить? Вы тут часом не пьяные все? Может, в трубочку дунете?!» – предлагал полицейский. «Мы, Сашка, сейчас тебе дунем! Так дунем – мало не покажется! – сказала ему Наталья Михайловна, которая когда-то была воспитательницей нашего участкового. – Постыдился бы, нахал!» Сашка сел в свой козелок и, газанув, уехал.